За год до смерти я встретил тебя - Ао Морита
Я вытащила из сумки маникюрный набор. Провозилась больше получаса, но в итоге оставила ему на среднем пальце рисунок из красного лака, на безымянном – из желтого, на мизинце – из оранжевого. Хаясака ни разу даже не дернулся, так что получилось ровнее, чем я ожидала.
Что он подумает, когда проснется и увидит ногти? Разозлится? Смутится? Или просто посмеется?
* * *
Через неделю начался декабрь. Хаясака так и не приходил в себя.
Еще несколько дней спустя я приехала в больницу, по дороге ежась от снега. Больной все так же спал с умиротворенным лицом. Лак еще не отшелушился. Может, он так и умрет, ничего не заметив.
Я обновила рисунок.
С этой палатой связано много воспоминаний.
Пока красила ногти, я вновь проживала прошлое веселье.
Здесь я снова встретилась с Харуной, и мы с ней и Хаясакой много болтали. Будь моя воля, те счастливые дни продолжались бы до сих пор.
Мы с Хаясакой то смеялись, то подкалывали друг друга, то ссорились. Хотя как сказать – ссорились. Похоже, из нас двоих обижалась только я.
И все это стало возможно благодаря ему. Потому что он схватил меня за руку и притащил сюда. Если бы не он, мы бы не помирились с Харуной и я бы не прожила столько счастливых и незабываемых мгновений.
Никаких слов не хватило бы, чтобы выразить мою благодарность.
Поначалу я общалась с ним ради подруги. Потому что она попросила его поддержать.
Но теперь все иначе. Я приходила уже по собственной воле. Не ради Харуны, а ради самого Хаясаки.
Пусть я никогда не заменю ту, что нас покинула, но я хотела стать ему опорой.
Глядя в спящее лицо, я думала, что если у них была «любовь с обратным отсчетом», то и у меня тоже, только безответная.
* * *
Еще через два дня Хаясака написал мне.
Во время обеденной перемены я взглянула на экран и обнаружила там сообщение.
Какая-то непонятная ссылка. Я все равно ее открыла, и меня перекинуло в чей-то блог.
А вот и заголовок: «Секретный блог Харуны Сакураи». Я, конечно, удивилась. Пролистала записи и убедилась, что это та самая Харуна.
Я читала один пост за другим, забыв про обед.
– Аяка-тян? Ты в порядке? Что случилось? – озадаченно спросила Мику. Только тут я заметила, что плачу.
– Ничего. Извини.
Открытие, конечно, удивительное, но, получается, Хаясака очнулся. Я решила, что, как только закончатся занятия, пойду и выскажу ему все, что о нем думаю.
Почему раньше не послал? Я собиралась хорошенько на него накричать. А еще среди записей одна оказалась запаролена, я ее не прочла.
В тот день нам назначили практикум у действующих мастеров. Мы поздно закончили, и я едва успела доехать в часы, открытые для посещения пациентов.
Хаясаки в палате не оказалось.
По дороге к сестринскому посту я наткнулась на одну из сотрудниц. Спросила у нее, что с моим приятелем.
Оказалось, он действительно пришел в себя с утра, но к вечеру ему резко стало хуже, и его в состоянии комы увезли в отделение интенсивной терапии.
Туда пускали только родных, я в их число не входила.
«Значит, встретимся завтра», – решила я, глядя на снег, который все валил за окном.
* * *
Мы встретились через три дня.
Лицо Хаясаки накрыли белой тканью.
Когда я увидела тело, разрыдалась.
Пока не приехала после звонка, еще держалась. Но когда увидела его собственными глазами, чувства вырвались наружу.
Ревели все: и родители Хаясаки, и сестра, и друзья детства.
Он прожил три года с тех пор, как врачи ему пообещали, что остался год.
Разумеется, он не сам столько продержался. Ему помогали родители, сестра, друзья и, конечно же, Харуна. Не знаю, есть ли в этом хоть капля моей заслуги, но все же он прожил еще три года.
Так же, как когда-то наша общая подруга, он спал спокойно. Только это меня… то есть нет – всех, кто здесь собрался, – и утешало.
Разумеется, он не хотел умирать. Он прожил каких-то девятнадцать лет! Конечно, обидно так рано расставаться с миром. И все же на его лице читалось, что он прожил пусть и короткую, но счастливую жизнь.
Плача, я взяла его руку в свою. С ногтей все еще не сошли три герберы.
По дороге домой опять пошел снег. Он сверкал в свете фонарей.
Как это ни глупо, но мне подумалось, что через их блеск Хаясака говорит мне последнее спасибо. Я снова расплакалась.
Заметил ли он мое послание? Три герберы на ногтях. Харуна сетовала, что он весьма толстокожий. Мог и не заметить. Ну и ладно.
Так даже лучше.
Когда вернулась домой, еще долго не могла унять слез.
* * *
На похороны Хаясаки собралось довольно много людей.
С ним пришло проститься даже больше друзей, чем с Харуной.
Фотографию поставили, видимо, еще школьных лет. Он на ней улыбался невинной, немного детской улыбкой.
Румяное лицо, и ни тени угрюмости. Оно еще не знало болезни.
– Миура-сан! Здравствуй.
– О, Фудзимото-сан.
Эри Фудзимото, подруга детства Хаясаки. Она явно устала. Второй друг детства, Сёта Мураи, тоже сидел как в воду опущенный.
Отец в глубокой скорби опустил глаза. Казалось, он еле сдерживает рыдания.
Мать с сестрой вымотались.
На похороны пришло несколько ребят из нашей школы. Один из них постоянно поправлял очки – напрочь забыла, как его зовут.
Я проводила Хаясаку, до самого конца удерживая слезы.
* * *
Прошел ровно год с его смерти.
Меня взяли на работу, и уже весной я официально устроилась мастером маникюра.
Сестра Хаясаки и Эри Фудзимото обещали ко мне прийти. В прошлом месяце Такуя признался мне в любви.
«Я гулял с кучей девчонок, но ты лучшая. Давай встречаться!» Разумеется, я ему отказала. Еще до того как он договорил, уже произнесла твердое «нет».
Он еще долго не отставал, даже на работе объявлялся, но я ему влепила от всей души пощечину и заблокировала во всех мессенджерах.
Наверное, слегка перегнула палку, но потом он правда исчез, так что я пожалела, что ограничилась всего одной пощечиной.
Уверена, я еще найду такого парня, с которым наша история получится такой же красивой, как у Харуны с Хаясакой. Именно с этой верой я проживала каждый день.
Если не найду в себе сил подняться над проблемами, то Харуна будет за меня переживать, а Хаясака – смеяться.
Раз я жива, то надо двигаться вперед. Надеяться и жить. Подобно чудесным цветам.
В годовщину смерти
